огда Клара медленно встала с кровати, комната стала казаться еще меньше, еще более клаустрофобной. Слова, зависшие в воздухе, не могли

то ее собственное отражение было отражением чужака. Но, сколько бы Ана ни пыталась ее анализировать, ничто не могло успокоить вихрь, который бушевал

дрожал, как будто она пыталась найти правильные слова, что-то, что могло бы обратить все назад

о даже удивило ее саму. Ее сердце билось бешено, а ярость заставляла ее держаться на рассто

предательства. С вздохом Клара сделала шаг к Ане, но вместо того чтобы приблизиться, она вызвала противоположную реакцию. Ана инстинктивно отступила на шаг, зате

ием. - Что мне жаль? Что я раскаиваюсь? Я знаю, я поступила плохо. Но, пожалуйста, пойми, это

и Клары, переплетенных в постели, продолжал жить в ее голове, и слушать оправдания Клары только усиливало

не хотела слышать больше ни одной оправдания, ни одной попытки искупить то, что

огда раньше не видела. В этот момент Клара уже не была той женщиной, с которой она делилась смехом, секретами и воспоминаниями. Теперь

ней, между яростью и растерянностью. Каждая часть ее сущности хотела бы почувствовать сострадание к женщине, которая когда-то была ее подругой, но боль, которую она ей причинила,

ее щеке, и с ней пришла лавина боли. Это была боль, которую она не могла переработать, ощущение разрыва, которое не дава

жду ними. Это была тоска человека, который уже не знал, как вернут

талась достучаться до Аны с искренностью, которая в этот момент казалась бессмысленной. -

умала, что простое "прости" может стереть образ Клары, обнаженной в постели Хавьера, предавающей дружбу, которую они разделяли много лет? Нет, Ана

, смотреть на Клару, которая, даже будучи сломленной в этот момент, уже не могла иметь места в ее жи

ичего, что могла бы сказать, чтобы изменить реальность того, что пережила Ана. Слова не могли исправить ущерб, не могли стереть боль от предательства. После долгой паузы Кла

билось в груди, но теперь внутри нее была холодная ясность. Она уже не была той женщиной, которая вошла в эту комнат

ла внутри. Но в этой тишине, в этом одиночестве, она начала понимать нечто важное: она больше не могла жить в мире лжи, она больше не могла цепляться за то, что никогда

который ей предстояло пройти, был долгим и болезненным, Ана знала, что должна пройти его ради себя. Предательство забрало у нее многое, но