перь, полностью осознавая её присутствие, пытались одеться с такой неловкостью, что это больше отражало стыд за их поступки, чем логику ситуации. Хавьер, держа в руках помятую ру

ять головы, не в силах встретиться с

ушиться за такое короткое время. Воспоминания о счастливых моментах, обещаниях, любви, смехе и совместных радостях, всё это теперь казалось таким далёким. Картина двух человек на кровати, обнажённых и переп

к ней, но его жест только заставил Ану поднять руку, инстинктивно остановив его. Это было как если бы она уже не знала его, как если бы перед ней стоял чужой человек, а не тот мужчина, с которым она делила так много всего, тот мужчина, который

зом всё исправить. Но Ана не могла его услышать. Она не хотела больше слушать пустые обещания или оправдания. Не важно было, что он скажет, ничего

яжело дышала, и хотя её сердце было разорвано на части, что-то внутри подсказывало ей, что не стоит поддаваться на жал

и выход, способ, которым слова могли бы исправ

ос дрожал от напряжения и вины, но фраза зависла в

нь, который разгорелся глубоко в её душе. Она боролась с болью, с отчаянием, с пустотой,

ь была несомненной. - Ты правда меня люб

ткрылась между ними. В тот момент Хавьер уже не был тем мужчиной, которого Ана любила. Теперь он олицетворял всё, что было ложью. Его любовь, его обещания, совместно проведён

смотря в пол, как будто слова не могли выйти из её уст. Ана посмотрела на неё, и боль удвоилась, когда она увидела в глазах

ли бы она пыталась найти способ смягчить то, что не могло быть смягче

делал Хавьер? Это то, что говорила Клара? Нет, не может быть. Не может быть, чтобы человек, в котором она так доверяла, её подру

ским, ядовитым, как удар реальности, пронизывающий комнату.

Ана почувствовала боль в сердце, но это была не просто боль. Это было нечто гораздо более глубокое, нечто, что нельзя было описать. Её жизнь казалась искажённой, как если бы всё происходящее вокруг было нереаль

ружённом ложью и предательством. Ей нужно было уйти, нужно было сбежать, пусть хотя бы на мгновение, чтобы просто дышать. Но она не

ерпеть, она тихо сказала, по

те меня

алела ли о них или о себе. Она просто знала, что не может больше находиться в этой комнате, заточённой между замешательством и гневом. Ей нужн

инула комнату, закрыв за собой дверь тихо. Но в её сердце э