Чернила под кожей

- Значит, по-вашему, я неотесанный чурбан?

Он смотрит так пристально, что перехватывает дыхание. Солнце пляшет в янтарных глазах, пропитывает их сумасшедшим золотом, стирая человеческую натуру и оставляя хищного зверя.

Он слишком близко. Сам сел без спросу за мой столик, подпер щеку кулаком и некоторое время молча смотрел, словно зная, что тишина заставляет нервничать куда сильнее, чем слова.

В нём всё так. Редкий сорт мужчин, на которых смотришь и понимаешь, что он хорош не только на зафильтрованной фоточке в инсте.

Модная ассиметричная стрижка: бритый висок и густые чёрные пряди на макушке. Проколотое ухо. Не трёхдневная щетина, но и не борода хипстерского дровосека. Мужественные черты лица, нос немного крупноват, но ни капли его не портит. Янтарно-карие глаза, в которых смешались ирония, любопытство и тень разочарования.

Мощные плечи и мускулистая грудь обтянуты простой черной футболкой. Руки, сплошь покрытые цветными татуировками, лежат на крышке стола. И я стараюсь не смотреть на эти руки, потому что прекрасно понимаю, если ему вздумается ухватить меня за горло и немного подержать, то вряд ли получится вырваться.

Такими руками можно свернуть не одну шею. На эти руки лучше не нарываться.

И никто не виноват, что хозяин тату-салона Макс Янг, оказывается, так прекрасно понимает по-русски. И столь любезен, что пока ещё со мной говорит, а не пытается набить... лицо.

- Это была личная переписка, - говорю я как можно более невозмутимым тоном. – Жаль, что мой собеседник оказался далеким от понимания, что такое конфиденциальные разговоры.

На самом деле подлиза и предательница Верка получила от меня по самое не горюй и, трусливо поджав хвост, забилась в свой запылённый закрытый аккаунт и плакалась подруженькам, какая же Тайка стерва.

- То есть вы сначала сплетничаете за спиной человека, а потом говорите, что это личная переписка? – приподнимает он бровь.

Мне неловко. И стыдно. Почти так же, как когда у меня в посте обнаруживаются ошибки, причем не из-за безграмотности, а по невнимательности.

- Да, - коротко отвечаю ему.

Ситуация и правда некрасивая, но извиняться я не собираюсь. И что-либо объяснять – тоже.

Потому что по-прежнему считаю Макса Янга неотёсанным чурбаном, который презрительно отзывается о женщинах в искусстве, считая, что истинными творцами могут быть только мужчины.

- Да? – переспрашивает он.

Стараюсь не смотреть на его кулаки. Не видеть, как они сжимаются. Поднимаю голову и встречаюсь с янтарными глазами, в которых полыхает бешенство.

Он меня ненавидит. От осознания этой простой истины вдоль позвоночника проносится ледяная волна, пальцы холодеют. Макс медленно поднимается и перегибается через столик, наклоняясь ко мне. Я сижу, онемев, не в силах сдвинуться. Внутри всё кричит: «Беги!» Только ни руки, ни ноги не двигаются... Да что там - даже ресницы замерли! И я не в силах отвести взгляда.

Запах миндаля и геля после бритья затмевает всё на свете. Я чувствую, как его дыхание обжигает мочку моего уха. Сильные пальцы стискивают мое запястье, и захват выходит совсем не шуточным.

- Тая, следите за своим язычком, - хрипло шепчет он. – Иначе придется принять меры.

Мне страшно, но я беру себя в руки и почти не дрогнувшим голосом отвечаю:

- И не только вам.

На мгновение в янтарных глазах вспыхивает удивление. Но этот миг так короток, что можно подумать – мне показалось.

- Я предупредил, - хрипло роняет он.

И сдавливает мою руку сильнее.

- Отпустите, - шиплю я.

Макс и не думает слушаться. Сверлит меня недобрым взглядом, гипнотизирует, словно удав - кролика.

- Тая! – слышу я окрик бармена, плечистого блондина Дениса, моего друга еще со школьных времен.

Макс будто приходит в себя, медленно разжимает пальцы. Мне уже не холодно, теперь бросает в жар, потому что я осознаю: на нас смотрят все посетители кафе.

- Я предупредил, - тихо произносит он, отходит и размашистыми шагами направляется к выходу.

В зале висит тишина, душная, тугая, неподвижная. Сидящие возле окна девушки смотрят вслед вышедшему Максу. Потом бросают косые взгляды в мою сторону.

Рука сама сжимается в кулак. Внутри всё клокочет от ярости.

Немного спасает только то, что мы говорили относительно тихо, без крика. Мне хочется схватить тяжёлую салфетницу в виде домика и запустить куда-нибудь. Или хотя бы стакан. Стакан...

- Выдохни, - звучит над головой голос Дениса, и тяжёлая рука опускается мне на плечо. – Чего он хотел?

- В морду, - обретаю я способность говорить. Собственный голос кажется хриплым карканьем вороны. Одновременно хочется смеяться и долбануть кулаком по крышке стола. – Ну, Верка, тварь... Я тебе устрою. Будешь знать, как молоть языком направо и налево.

Внутри коктейль, взрывной и горький. Ощущение, что если ещё немного потрясти, то всё взлетит на воздух.

- Можно организовать, - хмыкает Денис. – Пошли ко мне, налью что-нибудь. Заодно расскажешь, что сейчас произошло.

Я поднимаюсь из-за столика, делаю шаг вслед за Денисом. Возле меня неожиданно оказывается одна из девчонок, сидевших за столиком и таращившихся на Макса.

- Вы – писательница Тая Грот? – спрашивает чуть смущенно.

- Да, - на автомате отвечаю я.

- Можно взять автограф? – Её щеки алеют. – Я обожаю ваши книги.

***

Тая Грот – моё настоящее имя. Точнее, Таисия. Красиво и воздушно, но совершенно неподходяще для того, что я пишу.

Редактор так и написал в письме: «Настоятельно рекомендуем выбрать для публикаций более короткое имя». Чтобы запомнили, чтобы лучше отражало рваные и полные сарказма и иронии мысли, которые я вкладываю в книгу за книгой. Те обнажённые и раскалённые чувства, которые стекают с каждой страницы, заставляют читателей в гневе закрывать книгу, а потом возвращаться. После осознания, что я права.

Я слишком люблю своё имя и не пошла бы на замену его псевдонимом ради пиара, продаж и прочей дряни, которой живёт современный мир. Кто-то криво усмехнётся, кто-то покрутит пальцем у виска.

- В этом мире всё покупается и продается, детка, - скажет кто-то, зажав сигарету в пальцах и выдыхая сизый дым.

Плевать.

Не всё.

Можно продать тело. Но не продать душу. Это не тот товар, который можно взвесить на граммы, завернуть в блестящую гладкую упаковку и протянуть с улыбкой покупателю. Бери, дорогой друг, пользуйся, надеюсь, тебе будет хорошо. Хорошо? Да черта с два!

Никто не сможет натянуть вашу душу на себя, потому что можно в распаханную грудину вставить чужое сердце, но не её, незримую и бестелесную, которая дает желание жить.

Я всегда считала, что современная проза, несмотря на все похвалы ей, всего лишь смесь пафоса, громких слов и обычных букв. Описание чего-то обыденного и простого, преподнесённое через рупор рекламы и громкие слова рецензентов. О боже, это шедевр! Господи, автор опередил время! Эти вопросы берут за живое! Ваша жизнь никогда не будет прежней, если вы прочитаете бестселлер этого автора!

Вы не поверите, но будет. И всё остальное будет тоже. Написанное в книге – всего лишь вектор. А куда вы направитесь – зависит только от вас самих, ни больше ни меньше.

Кто бы сказал, что я буду писать современную прозу, рассмеялась бы в лицо. Кто бы шепнул, что обложки моей персональной серии, стерильно белые, с цветными кричащими кляксами, масками скрывающими лица девушек и юношей, будут видны на каждой тумбе и полке в книжном магазине. Кто бы сообщил, что Тая Грот, автор бестселлеров, будет одним из самых приглашаемых авторов на фестивали и книжные ярмарки.

Кто бы...

- Тая, хватит пялиться на дно стакана, давай сделаю тебе ещё, - предлагает Денис, щелкая пальцами перед моим лицом и пытаясь привлечь внимание.

Он выше меня на голову, ходит в тренажёрку, носит длинные русые волосы, которые обычно собирает в хвост, и отвратительные белые футболки. Почему отвратительные? Потому что они всегда чистые, выглаженные, идеально обтягивают плечи, оставляя на виду мускулистые руки.

Нам неоднократно приписывали роман. Однако всегда стреляли мимо. И не потому, что у Дениса что-то с ориентацией, просто мы никогда не рассматривали друг друга как кого-то, кроме друзей. Мы как брат и сестра, только никогда не имевшие общих родителей и рыбок. Чудовищно разные и не понимающие, как можно спать с тем, кто с тобой пьет?

- Сделай что-нибудь, - говорю я. – Как думаешь, почему она кинула ему скрин разговоров?

Вопрос срывается с губ сам, обжигает похлеще виски в коктейле, который я успела уговорить. Меня не особо печалит реакция Макса. Главное, с ним больше не пересекаться. Но Вера... подр-р-руга, твою мать. «Ой, я так люблю твои книги, в них столько правды, мужики такие сволочи. Меня недавно бросили, я вот всё прямо снова пережила».

Видимо, недостаточно. Раз побежала к Янгу.

- Хочет забраться к нему в постель? – интересуется Денис, вновь ставя передо мной стакан с золотисто-коричневым напитком.

Я морщусь, обхватывая прохладное стекло ладонью.

- Какой ты пошляк. И вы, мужчины, ещё смеете утверждать, что секс – это далеко не всё, что вам нужно.

- Конечно, - невозмутимо кивает Денис. – Я никогда не откажусь от завтрака после секса, знаешь, сколько энергии тратится на ночь страсти?

- Пойдём посчитаем? – хмыкаю я.

- Вообще не вопрос. Только с моей подружкой договариваться будешь сама. Вряд ли она будет в восторге, что рядом сядет тётка с сомнительными намерениями и начнет вслух считать.

- Я буду считать в ритм, - говорю с каменным лицом, делаю глоток и морщусь. – Ты налил сюда спирта?

Денис закатывает глаза.

- Женщина, ты ничего не понимаешь в прекрасном. Глядя на твою реакцию, я зарабатываю комплекс неполноценности. Ты хочешь потом оплачивать мне психолога?

- Единственное, что я могу оплатить, это Зинаида Петровна с пятого этажа. Уверен, что именно это тебе надо?

Денис бормочет что-то о моей жестокости, а я довольно улыбаюсь. Упомянутая Зинаида Петровна способна кому угодно вынести мозг и продать его на черном рынке. Даже то, что болтливая старушка отошла от тебя, уже приносит неземное счастье. А если отошла несколько раз за день, то вы самый счастливый человек на свете.

Мобильный подает признаки жизни, телеграмм оповещает о новом сообщении. Открываю мессенджер и пробегаю глазами послание:

Vera Krumlova: Привет, Таечка! Напоминаю, что сегодня в кафе 19.00, как и договаривались. Девчонки все будут, только Валя немного задержится.

И дурацкий стикер в виде мультяшного персонажа.

Так-так, значит, напоминаешь. Ну, хорошо.

- Тая, почему мне уже хочется звонить в полицию? – косится на меня Денис.

- Потому что тебе не нравится моя рожа, - говорю предельно четко и прямо. – Но я накрашусь, не переживай.

И мы поговорим, Верочка. Прямо сегодня, в девятнадцать ноль-ноль. И моли бога, чтобы было куда бежать.

***

Домой я залетаю, просчитывая, успею ли сделать всё нужное и успеть на встречу в кафе. Мы заболтались с Денисом совсем не вовремя. Точнее, я болтала, а он слушал и норовил подлить свой очередной шедевр. Картина складывалась, словно в анекдоте:

- Тая, почему бутылка пустая?

- Я лечила рану.

- Какую?

- Душевную.

Рана была не слишком велика, я прекрасно осознаю, что моя вина в случившемся тоже есть. Поэтому вцепиться в выбеленные локоны Веры точно не смогу. Хоть и очень хочется.

Оставляю сумку в коридоре, стаскиваю через голову лёгкое платье.

- Алёна, ты дома? – кричу так, чтобы младшая сестра услышала сквозь тяжёлый рок в наушниках.

Реакции не следует. Пробегаю коридор, распахиваю дверь в её комнату.

Мелкая сидит на стуле в позе лотоса, в одних коротких шортах и громадных наушниках с кошечками. Соломенные волосы собраны в пучок, очки свисают с кончика носа.

Алёна увлечённо стучит по клавишам и не слышит, что в комнате есть кто-то, кроме неё. Закатываю глаза, считаю про себя до десяти и велю себе же успокоиться. Что лбом, что по лбу. Сестра не заметит ничего вокруг, даже если произойдёт землетрясение. Айтишница в доме ещё та радость. Хотя, конечно, если сравнивать с писательницей, то вполне ничего.

Кладу руку на плечо Алёнки. Она вздрагивает, сдёргивает наушники, внимательно смотрит на меня.

- Тьфу, напугала, - глубокомысленно выдает и быстро закрывает окно на мониторе.

Однако я всё равно успеваю заметить, что сестра не «кодит», а болтает в чате с долговязым дружком.

- В следующий раз так зайдут воры и вынесут тебя, - хмурюсь я, стараясь выглядеть суровой старшей сестрой.

Алёнка фыркает:

- Ой, всё! Кому тут что надо?

Меня это неприятно колет, но в целом она права. У нас особо и утащить нечего. Ценность только наши компьютеры. Остальное: стиральная машинка, бойлер, плита, ну... такое. Оно дышит, но только после искусственного дыхания и постоянно грозится уйти на покой.

Ни мои гонорары, ни стипендия отличницы-второкурсницы Алёны никак не позволяют жить на широкую ногу.

- Там курьер твои авторские принес, - сообщает Алёнка, лениво тянется за растянутой майкой с совой и надевает.

Нагота её никогда не смущает, моё присутствие воспринимается как нечто естественное, само собой разумеющееся. Временами Алёнка считает меня второй мамой, временами – лучшей подругой. Ни той, ни другой смущаться нет смысла.

- Я сегодня иду к Ляле на день рождения. Останусь с ночёвкой, - говорит она. – Весь дом в её распоряжении, будут только девчонки.

- Хорошо, позвонишь, - киваю я.

Не стращаю Алёнку никакими глупостями хотя бы потому, что мне досталась сестра с головой на плечах. Да и коды её интересуют куда больше, чем парни. А Ляля - такая же двинутая айтишница, как и Алёнка. Нашли друг друга.

Сестра не влезает в сомнительные компании. В подростковом возрасте были попытки, но, переступив двадцатилетнюю черту, Алёна Грот водрузила на нос очки и остепенилась. Ну, местами.

- Ты сегодня на девичник? - спрашивает она, не отводя от моего лица зелёных глаз.

Таких же, как у меня. По глазам сразу вычисляют, что мы сестры. Слишком уж похожи и цвет, и выражение.

- Да, - коротко отвечаю ей. – Но сначала в душ.

Пока что я не готова рассказывать ни про Веру, ни про Макса Янга. Не слишком хочется признаваться в собственной глупости. Не особо тянет говорить о тех, кто тебя подставил.

Горячая вода практически обжигает кожу, но я, кажется, этого просто не чувствую. Все мысли слишком далеки от белого кафеля и геля с ароматом абрикоса.

Приняв душ, я заматываюсь в полотенце, протираю запотевшее зеркало и некоторое время смотрю на своё отражение. Не красавица и не уродина. Обычная девушка двадцати пяти лет, далекая от глянцевых кукол с фотографий в социальных сетях.

Белая кожа, черные волосы, удивительно красивые руки и несколько лишних килограмм на талии, которые, как ни странно, никогда меня не смущали. Никогда не была моделью и не стремилась. Есть чем гордиться, кроме засушенной фигуры.

Перед глазами почему-то возникла Вера. Стройная, хорошенькая, всегда с таким вниманием слушающая мужчин, что даже самый убогий задохлик чувствует себя орлом. Умеет. У меня же даже рядом с такими, как Макс и Денис, не возникает желания делать вид, что я глупее, чем есть на самом деле.

Сама с изумлением отмечаю, что подумала про Макса. Это ещё что такое? Неотёсанный чурбан с шовинистическими замашками, считающий, что он выше других. Вот и всё.

На гулянку собираюсь быстро. Джинсы, рубашка, лёгкий макияж. Волосы только выравниваю, и они струятся жидким черным стеклом, будто обсидиан в руках древних жрецов майя.

Подхватываю сумку. Кричу Алёнке, что ушла. Сестра желает хорошо оторваться. Горько хмыкаю, качаю головой и выхожу из дома.

Несмотря на то, что солнце садится, вечерняя прохлада не спешит обнимать город прозрачными руками. Всё равно душно и немного влажно.

Многих это утомляет. Начинают страдать и раздражаться, что солнце жжёт, облака не закрывают небо, а ветер, горячий и безумный, не дает сделать и вдоха, швыряя в лицо пыль и южный зной.

А я люблю лето. Люблю, что не нужно надевать лишние вещи, не нужно опасаться, что в любой момент можешь перемёрзнуть и подхватить простуду. Летом совсем не так, как зимой.

Лето – гомон и шум, зима – белое безмолвие, не менее страшное, чем черное безмолвие ночи.

До кафе нужно проехать три остановки, но я намеренно проезжаю две и выхожу раньше. Мне нужно пройтись, чтобы подумать и привести мысли в порядок.

Исходные данные: Макс Янг, альфач, парень с картинки, хозяин тату-салона, обладатель инста с сотнями тысяч подписчиков, шовинист с улыбкой. Он умудряется говорить гадости не так явно, чтоб его хотелось превратить в шашлык, и нравится тем, кому не хватает ума трезво оценить его мысли, а не накачанный торс.

Сомневаться в том, что поклонниц у Янга больше, чем у Алёнки фантазий на тему «я-стану-богатой-и-знаменитой», не приходится. Часть женщин возмущена его высказываниями, часть – наоборот. Как же... иностранец, красавец, мачо. Тьфу.

Я вижу, что к аккуратному коричневому зданию с оранжевой черепичной крышей подходит Танька, неизменная хохотушка, наш извечный заряд позитива. Ей в босоножку попал камешек, Танька смешно прыгает на одной ноге, опирается рукой о стену, вытряхивает его, а потом почти бегом влетает в кафе.

Наверняка там уже сидит Лизавета, сухая и строгая шатенка в очках, которая непременно всё делает правильно и всегда долго и нудно отчитывает кого-то за проступок. Но на Лизку никто не обижается, потому что стоит случиться чему-то нехорошему, она мчится тебе на помощь. При этом не забывает выносить мозг, но уже не так агрессивно.

Я перехожу на другую сторону, скрываюсь за рядом дорогих машин. Вообще-то здесь нельзя парковаться, но пока не ловят, многие плюют на это правило и сейчас оказывают мне неоценимую услугу.

Подъезжает такси, Вера выпархивает, будто фея. Сегодня она дивно хороша в новом белом платье. Прямо видится, как хорошо по нему растекается красное вино из случайно задетого моей рукой бокала. Растекается, впитывается и выглядит, словно кровь, лишь подчеркивая белизну наряда.

Я делаю глубокий вдох, заталкивая подальше кровожадные мысли. Бить Верке морду отменяется, держать за горло – тоже. И уж совсем удивительно будет, если я, не любящая красное вино, вдруг решу его заказать. Это так же бросится в глаза, как если бы я пришла с зелёными волосами. Не преступление, но замечено будет сразу.

В какой-то момент я понимаю, что не хочу заходить к девчонкам. Внутри змеей скрутилась обида, спряталась отравленным цветком. Как ты могла? Подруга. Ну-ну. Сама недавно плакалась в жилетку, что бывший оказался гадом, не считающим женщин за человека, а тут...

Кстати, как давно она знакома с Янгом?

От этой мысли я аж останавливаюсь. Пришло в голову бог знает когда, хотя надо было сразу подумать об этом. Но из-за разговоров с Денисом всё отошло на задний план.

Смотрю по сторонам и понимаю, что отошла от кафе уже на приличное расстояние. Сказываются частые прогулки пешком, ноги не устают даже на каблуках.

В сумочке звонит мобильный. Достаю его и тупо смотрю на зелёный и красный кружочки, на надпись «Вера» посреди экрана.

Ненавижу.

Убью.

Отключаю звук, но не сбрасываю. Пусть думает, что не слышу.

Ускоряю шаг. Хорошо, что здесь глухой переулок, никого нет. Пройдусь до сквера, напишу смс-ку кому-то из девчонок, что не приду. Причина ещё не оформилась в мозгу, но что-нибудь сымпровизирую. Писательница я или где?

Снова звонит телефон. На этот раз Валя. Она, видимо, уже пришла. Но из меня словно вытянули все силы, и я не могу даже пальцем пошевелить, чтобы сбросить или принять вызов.

Медленно поднимаю взгляд и решаю перейти дорогу под звук китайской флейты, которая до сих пор льется из динамиков мобильного. Кажется, что ещё слышу звук мотора, но внимание переключается на парня, прошедшего передо мной.

Он выходит на дорогу, и что-то выпадает из его кармана. Парень наклоняется, чтобы подобрать.

Я слышу гул мотора совсем близко, бросаю взгляд в сторону, с ужасом осознаю, что это машина. Вдоль позвоночника проносится ледяная стрела, колени слабеют.

«Он не успеет, не успеет!» - бьется бешеная мысль.

Тело начинает действовать само. Просыпается древний инстинкт: сначала действуй, потом – думай. Я бросаюсь вперед, с силой отталкиваю парня с дороги. Но не удерживаюсь и лечу следом, падая прямо на него.

Он вскрикивает, я различаю хриплое:

- Fuck!

Моё колено обжигает боль, с губ слетает хриплый стон.

Машина проносится мимо, мы выигрываем спасительные миллиметры. Всё тело горит, мысли расползаются, словно мокрый шёлк под острыми ножницами. Сердце колотится как ненормальное, подскакивает к самому горлу. Опираюсь ладонями на грязный асфальт, делаю глубокий вдох.

А потом поднимаю голову и встречаюсь взглядом с тем, кому только что спасла жизнь.

Его глаза полыхают янтарём.