от заключения до уютного кабинета. На этот раз инспектор оказался в добром расположении духа,

исий с мольбой глянул в лицо инспектора, незаметно сглотнул голодный комок: угостит ли тот несчастного обвиняемого чашкой горячего кофе - хотя бы один раз, но инспектор сидел за столом прямо,

ажется, остановились на вступлении в какой

омню свой рассказ

робуждались до зари и ложились почивать за полночь, к тому же настоятель, помимо дел духовных, требовал от нас, юнцов, работы и помощи по хозяйству: мы белили стены и изгороди, трудили

их же как я. Для меня стало приятным открытием осознать, что люди, окружающие меня, относились ко мне с должным уважением, ибо в школе я терпел лишь усмешки и

часами в монастырской библиотеке, среди древних рукописей, манускриптов и сказаний святых отцов. Нас усердно обучали латинскому языку - не только, чтобы читать, но и говорить на нем без запинки, писать без ошибок. Латинский язык

далось за год выучить наизусть Книгу Откровений Иоанна Богослова - сдается, всадники Апокалипсиса уже проносятся над моей головой, - отец Дионисий замолк, опустив глаза, его пальцы судорожно бились-стучались друг

как ни странно, оставался абсолютно спокоен, он не перебивал святого отца, ничего не спрашивал и

обители сам настоятель, а также мой наставник и лучший учитель за прожитые мною г

способностей, о чем ты прекрасно понимаешь. Ответь мне на вопрос: тебе здесь нравится

лна; но было еще одно - я глубоко и признательно уважал настоятеля, никогда не робел перед ним в те мгновения, когда он приста

сегодняшнего, а вы не просто мой учитель, вы заменили мне отца, которого потерял в раннем детстве. Но, признаюсь честно,

: достаточно тебе кропить над учебниками и колоть дрова - этим пусть занимаются новички. Твой живой, незаурядный ум требует действий и я дам ему в

акультет философии - как лучшего способного студента. Погружаясь в тайные теории основ мироздания, мне открывались - как распахнувшееся настежь окно - неведомые доселе миры и маячившие впереди солнечные горизонты. Я не учил философию, я окунался-погружался в нее, я парил над бренным мир

т на обучение в краковском духовном университете, на факультет философии. В тот же день я отправил письмо матери в Тышковцы; выводя старательно каждую букву, чувствовал, как пальцы мои трясутся в неумеренном порыве поделиться

ным. На площади возвышался собор, оттуда доносилась музыка органа, мягким потоком устремляющаяся ввысь. Тихим шагом я вошел внутрь: все было таким красивым, не смотря на минувшие века. Присев на скамью с края, я упивался благонадежным звучанием, свет стр

уже поздн

сняло. Я распрямился, тупо осмотрелся по сторонам

увствуете? - задал

ал, мне не следует дальше здесь

ы направ

тво с людьми, шедших той же дорогой, оказалось весьма кстати. Узнав, кто я, святой отец предложил мне кров на ночлег и вечернюю трапезу, что обрадовало меня. Следующим утром я переступил порог ректора университета, был определен в общежи

али передо мной - отчего, того не ведаю, ибо по природе своей я скромный, замкнутый человек, избегающий людского общества, заменяя общение чтением книг и познанием новой сферы бытия. Еще мне нравилось писать - то явился моим первым увлекательным заработком. Ночами, когда трещали морозы, а на улице мягкими хлопьями падал пушистый снег, я, глядя в черные-синие небеса, сочинял стихи - только о Господе, душе и Царстве Небесном и о

овечества, я окончил обучение в Кракове и, получив диплом философа, отправился во Львов - в этом

огда впереди простиралась вся жизнь и великие победы. Полный во власти ярких, теплых воспоминаний, он даже не услышал бой настенных часов, извещавших пять часов вече

на стуле в просторном уютном кабинете, то шагает по темнеющему опасному туннелю,

транно. Не раздумывая, отец Дионисий ковырнул и этот кусок штукатурки отвалился, упав прямо под ноги, а на его месте образовалась пустая дыра. Святой отец приблизился вплотную к стене и, прищурив один глаз, заглянул в отверстие: что-то сероватое лежало, запрятанное там - среди кирпичей и цемента, и похоже, что это кусок бумаги. Отчего-то обрадованный столь необычной находкой, отец Дионисий осторожно вытащил кусочек бумаги, развернул

й сиденьем и постелью. Уже засыпая, он мысленно раз за разом возвращался к своей тай