лковника Вронского. Мужчины по достоинству оценили чувственную, женственную красоту Валентины, и нежную прелесть юной Анастасии. Женщины же не без зависти окидывали взглядом статные фиг

очь. Они степенно раскланивались с многочисленными знакомыми. И вскоре остановились

нт Свиридов, – подойдя к ним поближе, тихим шёп

донесла «секрет» ещё до кого-то затерялась в толпе вновь прибывающих, где явно искала новую жерт

на фронтовой фотокарточке, но от мужа наслышана об этом человеке. Одно то, что младший лейтенант за пять лет дорос до майора, благодаря стараниям в те времена генерала Свиридова, уже о мног

чиво разглядывала какого-то высокого, темноволосого юношу. И хуже всего было не то, что взгляды эти не остали

а, и так и не отрывая взора от лица молодо

ровенно проявлять интерес. Где твоё достоинство? – вс

а на удивление хорошо сохранилась. К сорока годам, она выглядела не многим старше своей семнадцатилетней дочери и научилась играть роль этакой учтив

детства она с легкостью читала мысли окружающих. Имел ли кто-нибудь в её роду такой же дар, женщина, ещё в двенадцать лет ставшаяся си

илая супружеская чета: ма

а прекрасны, – улыбнулис

ствующая что похвала сказана не для прил

ите, – засмущалас

оих по состоянию здоровья комиссовали, и они вернулись в блокадный Ленинград. Здесь в ту пору жизнь никого не баловала, и вот итог: сейчас им смело можно дать на ви

, вы же вроде вместе на фронте были? – по

о ему не терпится повидаться с давним знакомым. В это время закончили п

ил Вронский. – Я был никем, а он генерал! За-то какой генера

е-то... – говорящий воздел очи и покрутив указательным пальцем, словно раскручивал на нём невидимое

ам и узнаем. А вот... и он! – встрепенулся подполковник и помахал рукой невысокому крепко сложен

едовала полноватая невысокая брюнетка лет сорока. Вронский извинился перед собеседниками и прихватив под ручку супругу, двинулся на встречу. Не по чину обнявшись, генерал-

ет прошло, а с майора

о? – по-простому

ие изменения в своей дочери или младшей сестричке. – Что-то подсказывает мне, что и дочь у тебя завидная невеста, коль жена такая обаятельная женщина. Кстати, познакомьтесь, это Светлана Георгиевна, супружница моя, а т

но её избранником оказался сын человека, которому он был обязан очень многим. И что теперь

ё мой оболтус. Ты глянь как он на вашу смотрит! Чует моё сердце, скоро сватов за

оих за пять лет накопилось немало. Женщины быстро нашли общий язык, а про молодых и говорить не стоило, те вообще дру

выпал свежий снежок, украсив белыми шапками деревья в скверах. Маш

тоило генерал-лейтенанту выйти из здания, шофер тут же

ожалуй, – отмахнулс

озвался тот и вновь нырн

ась следуя на некотором расстоянии о

отавший в столь позднее время ресторанчик. Разошлись далеко за полночь. Успев обменят

ма к письму, ожидая новостей, старшее радовалось вновь обретённой связи и открывшимся перспективам, а в канун праздника

тказаться. Валентина не знала за что хвататься. Нелегко с насиженного места срываться, когда только-только жизнь на

то до глубокой ночи. Вронский дневавший и ночевавший в это время на работе ничего не замечал, а на все в

ыскочила из дома, сказав, что забыла забрать платье у подружки, и до сих пор не вернулась. До вокзала рукой подать, но Вален

увствовала, что творится что-то неладное, однако раньше она мужа нервировать не желала, надеялась, что всё само собой образуется, а теперь что-либо предпринимать было поздно. Куда ушла дочь? К какой

ец-то заявилась домой и, как и всегда в п

ал ей Вронский. – Ты же знаешь, что мы уезжаем, что эта поездка оч

приближались к минуте «Х», всё больше распалялся. Он кричал, извинялся, пыт

вглубь коридора форменную фуражку котору

его на неё голос мужа, то на закрытую дверь, ве

позвала она, не особо ра

ы, и хриплый, сдавленный го

куда н

ав эти слова. – Что значит – ты никуда не п

евидно довольно веским, если девушка оказала столь яростное сопротивление. Догадки одна страшней другой рождались в сознании. Женщина жалела, что не находится

а всё! Взгляд, словно надеясь на ошибку, скользнул по облачённой в мешковатое, свободного покроя платье фигуре дочери. Сознание отказывалось принимать истину. Панически искало выход.

о произнёс он, понимая, что как минимум

ей в коридоре тахте. Как заботливо, с нежностью укладывает её безвольное тело, по

у папа. И не кри

ыронивший из своих ладоней руку н

и вздёрнув подбородок уставилась на мгновенно

дочь бить?» Хотя он врал себе, был миг, когда всё внутри порывалось отвесить этой негоднице подзатыльник, но

ясорубку? А то как же так? Дочь без пяти минут московского полковника, фаворита самого генерал-лейтенанта Свиридова пузо нагуляла! Так поздно уже, папочка. Почти четыре месяца. Да-да, мамулечка, – её наполненный ненавистью взгляд переметнулся н

дочери на жену и обратно, начал было гов

ты сговорился со своим Свиридовым за моей спиной о помолвке. Так? Ага. И матери ничего не сказал, да только она это и так знала. Мысли прятать ты не умеешь.

ак же смотря с вызовом стояла Анастасия, а на тахте схватившись за сердце сидела бледная как сама смерть Валентина. Он не понимал, или не желал понимать большую час

то

е тебе

м со стороны Валентины сжалось сердце: дочь играет с огнём,

у. Мне дадут комнату, я нашла работу. От вас мне ничего не надо, – говоря это она прошла мимо матери, и взяв в

ли, но материнское сердце рвалось следом, желая остановить, вернуть. Но стоило шевельнуться, как взгляд серых глаз Вронского буквально испепелил женщину, парализовав её волю. Мужчина был настолько зо

. Валентина беспомощно посмотрела на сборную занавеску из кусочков бамбукового дерева закрывавших выход из квартиры. В ушах

омисс в сложившейся ситуации. Идеи были одна бредовее другой, и отметались по причине невозможности их реа

а. С тоской вспомнились события вчерашнего вечера. Мелькнул огонёк на

нный – её. Нехорошее предчувствие чиркнуло словно лезвием по нервам. Женщина заскочила в принадлежавшую им с супругом комнату. Дверцы шка

ать. Но глаза оставались сухими. Надо было что-то делать, но в голове царила пустота. Посидев немного, женщина направилась на кухню. Как ни в чём не бывало поставила чайник на ого

следом и муж... но никто не появлялся. Валентина неспешно потягивала уже четвертую кружку почти остывшего чая. Ложечка скре

на получила выговор. Теперь она ходила на некогда любимую работу для галочки. Жизнь потеряла смысл и краски. Коллеги и соседи косились, шептались за спиной, но в лицо ничего не гов

аботой, теперь же ждала этого дня, мечтая уехать подальше от этого города, от всего что напоминает о прошлой, счастливой жизни. Пять лет до пенсии пронеслись как один монотонный, унылый сон. За эти годы пришла вес

ина с порога обратила внимание на нищету царящую в огромном для одного человека доме, хозяйка которого без преувеличения перебивалась с хлеба на воду, на свою копеечную пенсию. Вдвоём было веселее, и по воз

одним глазом, второй слепо таращился бельмом. Порой казалось, что для неё не существует времени, преград и расстояний, что она зн

люша, ночлег людям предложила. Ночью гроза будет,

ть, то в машине вполне можно и дождь переждать. Да и будет ли он, тот дождь? Небо-то вон чистое, звёздное. И действительно в полутора километрах от дома обнаруживалась машина. Уазик, без тента с открытым вер

ней дочерью. А в один из приездов узнала, что внук собирается жениться. Вроде бы радоваться надо. Да только что-то подсказывало ей, что не будет добра от этого брак

прошло и приютившая её родст

ко не будет счастья девочке. С материнской стороны у неё привязка сильная. Силы с неё тянут. Убить это не

ь, и хозяйка отписала наследство на Валентину. Словно знала как всегда, что недолго ей землю

е вещи, словно напутствовала Валентину. Расправила кровать, легла и попросила принести ей водицы свежей из колодца. Испив, со словами: «Валенька, возьми...», вернула стакан. Руки на мгновение соприкоснулись и Валентине померещился треск шаровой молнии, даже в воздухе казалось запахло озоном. Она н

на чувствовала изменения погоды. Не по болях в суставах или

вала с одинаковой ясностью, что в двух шагах от неё, а что где-то в Питере с её правнучкой. И последнее пугало Валентину. То, что происходило за тысячи километров от неё было жутко, а больше

мила всё своё имущество на Марию. Теперь она знала, как зовут девочку. Знала о ней почти всё. И ещё, она написала ей письмо. Валентина надеялась, что отвыкшие от непривычного занятия руки смогли воспроизвести необходимое и бережно хранимый ею листок