Предобрая Селестина

Солнышко отвратительно жизнерадостно осветило мне лицо, возвещая, что новый день уже наступил и просто-таки умоляет меня в нем поучаствовать. Умоляет настойчиво. Светит прямо в глаза этим чертовым солнышком и прямо-таки иссушает и без того пустую голову. Что ж, придется подниматься и, хотя бы поплотнее задернуть штору, чтобы это чертово солнышко радовало кого-нибудь еще, снаружи, без меня.

Не подумайте плохо, но работа у меня ночная, в основном. Так что любить солнечный свет я не нанималась. Как не нанималась вообще кого-либо любить. До сих пор мне это отлично удавалось провернуть. И этим утром я честно намеревалась продолжить в том же духе.

Но, выползя из кровати, я вдруг осознала, что разбудило меня не только солнышко в окошко. До сих пор этот противный, недвусмысленный звук был лишь на периферии моего сознания. Будто комар пищит или жужжит муха. Гадко, неприятно, но почти неосязаемо. Вот прям на самой границе восприятия. Или же я просто такая черствая?

А звук был однозначный – громкий младенческий рев. Стоп! Младенческий? Я протерла глаза, потянулась и задумалась, не снится ли мне один из кошмаров, что изредка меня посещали, из которого просто невозможно вырваться. Вроде просыпаешься, а потом оказывается, что ты все еще спишь. Размышляя так, я пошла на звук и добралась до самой входной двери. Стоя там в одной ночнушке, мне больше всего хотелось закрыть глаза и сделать вид, что все, что лежит за этим порогом, меня решительно не касается. Вот вообще, никак. О, какая же это была сладкая мысль!

Крик внезапно оборвался. Ура! Меня это больше не касается. Пошла досыпать! Но не тут-то было. Крик возобновился с новой силой, будто неведомый младенец выл уже не с той стороны двери, а с этой. И выл в прямом смысле навзрыд. Это было просто невыносимо!

Мне сразу припомнилось, почему я решила, что своих детей у меня никогда не будет. Ну еще бы! Скоро сами все поймете. Сейчас расскажу! А что крик? Ну пусть покричит еще немного. До сих пор не охрип, значит, и дальше с ним ничего не будет. Потерпит как-нибудь пару минут.

Итак, зовут меня Селестина и я – ведьма. Ну, не совсем вот прям ведьма. Просто когда-то, много лет назад, когда я еще была ребенком, во мне проснулись способности, которых в последствии только чурались. Причем, в первую очередь мои родные, которые знали точно, что способности эти – часть фамильного наследия. Знали, гады, но все равно окрестили меня одержимой и отдали от греха подальше в монастырь.

Там меня растили до шестнадцати лет, постригли в монахини силой и нарекли Бенедиктой. И жить бы мне в этом склочном гадюшнике до конца своих дней. Вот только он, гадюшничек этот, скончался раньше.

На землях, где он стоял, грянула война. Монастырь сожгли к чертям. Не без моего участия, если честно, потому что я со спокойным сердцем впустила за монастырские стены солдат, рвавшихся туда несколько дней к ряду, а сама преспокойно двинула оттуда на все четыре стороны, не забыв скинуть в ближайший костерок свою рясу вместе со всеми прочими монашескими атрибутами.

Поскитавшись пару месяцев, я оказалась не где-нибудь, а в борделе. Хорошо еще, что хозяйка, мадам очень ушлая и имевшая на все в этом мире свое собственное мнение, решила в девки меня не отдавать, а пристроила посудомойкой на кухню. Дело было точно не в моей истории о чудесном спасении из монастыря. Вот точно-точно. Скорее в том, что после этого самого монастыря и скитаний по лесам-полям на меня жалко было смотреть. Я и сама боялась собственного отражения в зеркале. Помню, когда первый раз себя увидела после всего этого, подумала, что мне показалось, что из зеркала на меня смотрит какой-то призрак. Но нет, это была я. Но не суть.

В борделе я поняла главное: мужчинам совершенно, вот совсем, наплевать на женщин. Они воспринимают их исключительно, как сексуальный объект. И только. Сколько я перевидала несчастных девушек, истерзанных, измученных мужским вниманием и «любовью». Скольким из них под руководством повитухи помогла избавиться от плодов этой самой любви... просто не перечесть.

Когда я немного пришла в себя, пообтесалась и отъелась, мадам начала посматривать на меня в плане приставить к общему делу. И вот тут я поняла, что пора делать оттуда ноги. И под покровом утреннего солнца, потому что бордель засыпал под самое утро, я вычистила заначку мадам и припустила, что было сил, куда глаза глядят.

А глаза глядели на самый край страны. Хотя бы потому, что там ни мадам, ни святоши, ни даже мои родственнички, никто не мог меня достать. И это было замечательно. На этом самом краю света я преспокойно нашла укромный пустующий домишко на окраине деревеньки, за пару месяцев привела его в сносное состояние и зажила, как совершенно свободная и счастливая женщина.

Ну не совсем так. Нахватавшись знаний от повитухи и присовокупив к ним собственный дар, я пустила по округе слух, что у них теперь есть ведьма. И потянулись ко мне все, кому не лень. И подлечить, и приворожить, и скотину заговорить. И ведь, что удивительно, во-первых, не боятся совершенно. Во-вторых, знают, что гарантий никаких, но верят и расплатиться стараются звонкой монетой, а не чем Бог на душу положит.

Вот так и живу. Дети? Какие мне дети?! Ведьме не положено! И потом, с кем? Тут сплошь все разобраны, и Слава Богу! Они все такие тут... Уф...

Ну так что там с плачем? Плачем дальше? Ну да, все еще вопит. Придется, видно, открыть.

Дверь небрежно отворилась внутрь, и моему взору предстала идиллическая картина: плетеная корзинка, вязанное одеяльце из овечьей шерсти, пеленочка с застиранной монограммой по краю и вопящий во все горло младенец. Честно говоря, понятия не имею, какого возраста. Мне как-то не приходилось за свою насыщенную событиями жизнь сталкиваться с детьми настолько, чтобы различать их по возрасту. Вот знаю, что они бывают совсем орущие и срущие под себя. А бывают постарше. Когда уже сопли-слюни молча размазываются по мордашке, а в глазах горит огонь полного непонимания и наплевательского отношения к окружающим. А там дальше они становятся постарше и делятся для меня на две категории: совсем сопляки и почти взрослые. И тут тоже все примерно понятно.

Вот этот зверь относился к разряду «гадит в пеленки и орет». При ближайшем рассмотрении и перебирании оказалось, что именно это он и сделал. Нагадил и теперь орал, что есть мочи, чтобы его отмыли и перепеленали. Немыслимо! Что вообще и как с ними делают?

Пришлось придумывать на ходу. Магией я особой не владею. Так, немного могу полевитировать предметы, могу иногда мысли читать, могу гадать на кофейной гуще и картах, но это уже салонные фокусы. Что я еще могу? Могу что-то или кого-то найти. Но кого-то только живого. Мертвяков не могу. Так что тоже не очень полезный дар. А что из этого можно применить к детенышу? Вообще ничего нельзя.

Кое-как втащив корзину в дом, я водрузила ее на обеденный стол и задумалась. Во-первых, детеныш был достаточно тяжелым. Во-вторых, с ним действительно что-то нужно было делать, о чем я не имела ни малейшего понятия. В-третьих, он или она, кто их там разберет по разъяренной зареванной мордашке, орал во все горло и просто-таки требовал внимания. И где, хотелось бы мне знать, носило маман этого детеныша?

Немного поразмыслив, насколько это было вообще возможно спросоня и под такой утробный вой, я решилась-таки развернуть «подарочек». Что ж, как и предполагалось, ничего хорошего меня там не ждало. Одеяльце скользнуло и повисло на бортике корзины, одним краем сползая на стол. Пеленка была мокрой почти насквозь, так что одеяло тоже успело пропитаться. Сколько же этот комок ярости лежал у меня под дверью, что так ее уделал? Или они быстро с этим справляются? Кто бы разъяснил.

Пришлось аккуратно взять этот мокрый кулек, переложить на стол и распаковывать дальше. А дальше меня ждал действительно сюрприз. Если еще секунду назад я допускала мысль о том, что оставлю себе это «прелестное» дитя и воспитаю себе отличную преемницу, то теперь она отпала полностью. Под слоем ткани оказался вполне оформленный пенис. Это чадушко было будущим мужиком. А это означало автоматом, что в моем доме оно жить не останется. Костьми лягу, но сбагрю к чертям.

Повертев его немного из стороны в сторону и удивившись, что оно заткнулось во время моих манипуляций, заинтригованно разглядывая меня, я решила, что надо бы его сполоснуть от греха водичкой и завернуть во что-то чистое, пока не простыл. А потом упаковать обратно в корзину и со всех ног бежать по деревне, выяснять, чья пропажа приблудилась на мой порог. В уме я перебрала всех молодых мамаш, что успели осчастливиться за последнее время, но так и не поняла, кому мог принадлежать этот конкретно взятый младенец. В нашей деревне были одни девки. И в соседних тоже. А этот был парнем, бесспорно и однозначно.

Размышляя, я на автомате перехватила кутенка под пузо и окатила прохладной водичкой из кувшина, чем тут же заслужила приступ детского возмущения. Но потом он вдруг успокоился и даже сучить лапками перестал, и это было странно. Расстелив на постели одной рукой небольшой лоскут чистой ткани, который я держала для новорожденных, я уложила на него найденыша лицом к себе и завернула, как умела. Этот сученок тут же высвободил ручку и принялся пихать в беззубый рот крохотные пальцы.

Маму вашу, дорогой товарищ! Да он голодный! И что делать? Мамку ему искать? А как? С собой тащить? Ну нет. Моя спина не казенная. А можно ли его оставить тут одного? Да что вообще делать?!

Решение притащилось из деревни само. В дверь постучали. Ввалилась одна из новоявленных мамаш и слезно попросила дать ей что-нибудь от газов для дочки. Я ее впустила, завернувшись предварительно в некое подобие халата, и выслушала суть проблемы. Потом выдала ей вязанку нужной травки и рассказала, как заваривать. Она уже собралась распрощаться, но тут включился найденыш и заныл с новой силой. То ли лапка у него закончилась, которую он там судорожно обсасывал. То ли он понял, что это вовсе не сиська мамкина. Кто их малявок разберет. Только включился он в полную силу. Еще громче, чем раньше.

Мамаша оторопело посмотрела на меня и тут же расчехлилась, предоставив ребенку одну из собственных сисек на растерзание.

-Это откуда же у тебя такое сокровище? – Поинтересовалась она, любовно поглаживая малыша по головке и умиляясь, как он двигает округлыми щечками, вцепившись в вожделенную «еду».

-Что б я знала! – Не удержалась я. – Подкинули ночью. Утром нашла. Не знаешь, чей? Ни у кого не пропадал?

-Да у нас девки вроде у всех... - Протянула вынужденная кормилица.

-А взять себе не хочешь? – Решилась я попробовать, но удача от меня отвернулась. Мамаша вздохнула и покачала головой.

-Кормить могу, но взять... Муж прибьет. И так ртов много, а тут еще одного... Не осилим. И потом, парень ведь. Была бы девка...

Да, забыла сказать, классная у нас страна. Просто слов нет. Родители, вроде вот этой, отлично осознают ценность своих детей. Девку продать потом проще. Парня надо будет растить до самого совершеннолетия. А потом он еще и свою жену в дом приведет. А девку растишь лет до десяти и в город везешь. А там либо в бордель, либо в богатый дом в служанки, что суть одно и то же. Ты при деньгах, семья при достатке. Можно рожать еще одну.

-Прости, Предобрая Селестина, но не могу. Сама понимаешь.

О да, я понимаю. Сама бы не взяла ни за какие коржики. Но что теперь с ним делать? Чей он? Не наш ведь... Отойдя немного от переполненного умилением действа, я глянула на порченную пеленку. Вензелек на ней был красивый, вышитый, расписной. Просто сказка, а не вензелек. Если припомнить, в доме моих родителей тоже были вещи с вензелями и гербами. Значит, не просто парень, а еще и из богатеньких. Точнее, из родовитых. Ну и что теперь делать?

Оставив нахлебника досасывать дармовую грудь, я направилась в дальнюю часть дома, где у меня располагались «рабочие» комнаты: большой светлый «кабинет», а по сути просто комната с большими окнами, где я «принимала» больных (все больше вычищала нарывы и рвала гнилые зубы), и где из-за этих самых окон даже летом было прохладно; «библиотека» с собранием всего, что могло пригодиться «по работе»; и, наконец, коморка, где я хранила самое ценное – снадобья, травки и склянки со всякой всячиной. Тут же стоял большой стол, на котором на жаровне обычно кипел котелок, были разложены разнообразные ингредиенты и лежала моя новая «библия» - «поваренная» книга ведьмы. Ничего такого. Но при ближайшем рассмотрении могло бы показаться, что это она и есть. А так это был сборник рецептов разнообразных микстур и притирок, составленный мною за последние годы. Да-да, в двадцать пять память уже может начать подводить. И пока это не началось, я решила все записать.

Вот в своем закутке я и задумалась, а что же дальше? Пролистав пару книг с полок, что располагались над столом, и где были собраны только самые актуальные труды, я выудила оттуда одну, что была толще остальных и содержала в себе «прикладную» магию. Полистав ее, я нашла то, что искала. Стандартный ритуал поиска. Пришлось повозиться, чтобы отыскать нужные корешки и порошки, но в результате в котле призывно забулькало. Минут через двадцать в дверь поскреблась сердобольная мамаша, которая теперь точно станет кормилицей для этого гаденыша (уломаю, чего бы мне это ни стоило!), сообщив, что детеныш спит крепким сытым сном.

Пришлось пойти и проверить. Она уложила его на мою перестеленную ею же постель и обложила подушками для гарантии.

-А чего не в корзину? – Сварливо поинтересовалась я, обозревая это сооружение, отчетливо говорившее, что спать я сегодня буду где-то еще.

-Ты что?! - Изумилась она, глядя на меня полными ужаса глазами. – А если проснется и перевернет?! Да и грязная она какая-то, мокрая вся...

Ну еще бы! Конечно, она мокрая, он в ней всю ночь провел, как минимум.

-Ладно. Пусть будет. – Смилостивилась я. Мамаша тут же как-то обмякла и сдержанно улыбнулась. Очевидно, переживала за засранца, как за собственного. – Ты все равно спроси там у народа, может, кто признается... Хотя... Черт с ним. Будем думать... Ты тогда завтра приходи, его же, наверное, опять кормить придется? – С сомнением предположила я. На что мамаша сдержанно хохотнула.

-Придется. Но часа через три, а не завтра.

-Что?!!! – Моему изумлению не было предела. Да, я принимала эти орущие комки во время родов в собственные руки, шила их мамаш, если было надо, но никогда, НИКОГДА не вникала в то, что происходит после моего ухода. А на черта оно мне?! Мое дело – сторона. Пришла, сделала дело и смело пошагала дальше. А они пусть сами уже... Не маленькие. Сумели заделать, сумеют и вырастить!

-Предобрая, он же маленький совсем. Вчера родился, может, позавчера. Они кушают часто. И пеленок бы ему с десяток. А то стирать не перестирать. Я свою обстирываю без остановки. Да мне мама помогает. А вы-то как будете?

А что я? Я никак не буду! Я его куда-нибудь пристрою! Но ей я этого, конечно, не сказала. Поразмыслив с минуту, я вновь глянула на мирно спящего младенца.

-Значит так, дуй обратно в деревню и предупреди, чтобы ко мне каждые три часа приходила хотя бы одна из твоих подруженек. Не гоже этому мальцу голодать. Ничего, вы не обеднеете. А я в долгу не останусь. Травок подкину и прочего, чтобы ваши не бузили и тоже сытыми оставались.

Мамаша заулыбалась, пообещала все сделать и даже прислать бесхозную бабку в прачки вместе с набором пеленок. Это было уже как-то... Но я промолчала. Пусть будет. Черт с ним! Что еще делать, раз уж так вышло?

Закрыв за ней дверь, я вдруг вспомнила, что же собиралась сделать! Зелье для поиска! Я бросилась в коморку и обнаружила ее затянутой сизой поволокой. Ну, конечно, все зелье выкипело. Пришлось, матерясь, снимать котелок с огня, отмывать его осторожно запасенной теплой водой, чтоб не лопнул, и начинать все заново.

Когда новая порция была готова, я забросила в котелок последнюю щепотку травки – сушенные листья незабудки, и, помешав, начала по книге читать короткое заклинание. На самом деле это был способ сосредоточить собственные силы на конкретном объекте – предмете поиска. Раскрывшись внутренне, я прикрыла глаза и, вдыхая пары, поднимавшиеся от котелка, начала взывать к нерадивой мамаше. Взывала долго, настолько, что выпала я из этого состояния только, сообразив, что в жилой вновь включился орущий комок. Причем, судя по силе воплей, включился он уже довольно давно и был очень недоволен тем, что на него никто не реагирует.

Повертев нахала с боку на бок, я поняла, что причиной его воплей была вновь перепачканная тряпка, в которую он был завернут. Это ж надо, так быстро изгадил... В шкафу у меня было предостаточно таких вот лоскутов. Всякое бывало, так что нужны были и на бинты, и еще по мелочи. Потому было их немерено, разных размеров и степени плотности.

По-быстрому ополоснув вновь стихшего мальчишку под струей воды из графина, я опять укутала его в новую чистую тряпку и уложила на кровать, в устроенное заботливой наседкой гнездышко. Малец полежал немного и вновь завозился. Неужели опять есть хочет? Не может быть...

Оставив его, упоенного сосущего собственную пятерню, я бросилась обратно к поисковому зелью в котле. И только я хоть немного сосредоточилась, как вдруг услышала новый приступ детского плача. Черт! Он совсем обалдел там что ли?! Как я могу сосредоточиться на чем-то, когда он так орет?

Во входную дверь ощутимо загрохотали. Я с души плюнула в котелок, где тут же все порозовело и уже за моей спиной взорвалось, обдав меня, уходящую, горячими брызгами. И кого еще там принесло?

За дверью оказалась старушонка, на вид такая ветхая, что я даже не сразу поняла, что это мне подмогу прислали. В руке у нее была корзинка, явно полная тряпья для ребенка. А в глазах читалась совершенно не по возрасту горячая решимость. Так-с, посмотрим, как оно пойдет.

Бабка поклонилась, совершенно не стесняясь и глядя мне прямо в глаза, усмехнулась и протопала внутрь жилой. Я возражать не стала. Пусть себе идет. Пусть даже хозяйничает, пока не лезет в рабочую часть дома. Тем более, младенец с возу... И все такое прочее.

-Предобрая, а ты хоть что-то о детях знаешь? – Вдруг спросила бабка мне в спину, когда я уже собиралась сбежать обратно к зелью поиска. Я медленно повернулась, попутно напяливая на лицо самую милую из возможных улыбку.

-Знаю, что у меня их своих никогда не было и не будет, я надеюсь. – Отозвалась я, заслужив неодобрительное цоканье и качание головой в ответ. Да пошла она! Что она вообще понимает?! Вырастила, небось, десяток собственных, еще десятка три внуков, а теперь вот учит всех, кому не надо...

-Оно и видно. – Пробормотала бабка, но на этом ее наставления закончились. Я двинула к своей работе, а она взялась за вдруг засмеявшегося младенца за моей спиной. Ну и славненько. Надо теперь подумать, чем расплачиваться еще и с ней. Деревенские мамки – это ладно, с ними просто, но вот с этой бабкой... Так, потом, все потом! Сейчас надо отыскать мать этого «сокровища».

Вернулась я вовремя, потому что расплескавшееся по всей коморке зелье уже принялось «подъедать» все, на что успело угодить. Ну что это такое?! Что за день сегодня такой?! Младенец, все из рук валится, поиск никак не запускается...

Хлопнув себя по лбу, я снова плюнула в котел на остатки зелья. Это было большой ошибкой. Два плевка в котел – всегда, просто всегда, вызов демона. Ну не день, просто души разоренье!

Кругом меня заклубился сизый дым, завоняло серой, и... И ничего не произошло. Я тяжело вздохнула и подумала, что даже призыв у меня сегодня вышел кривой. Ну хоть в чем-то повезло.

Провозившись с уборкой почти с час, я решила проверить, что там бабка с младенцем. Бабка сидела в странной позе на стуле и смотрела в одну точку. Младенец мирно спал на кровати. Подойдя ближе, я помахала перед глазами бабки своей пятерней, но реакции было ноль. Интересненько. Я такого еще не видела.

Вдруг бабка дернулась, голова у нее запрокинулась под странным углом, будто шея была из чего-то очень пластичного. Когда голова вернулась на место, глаза бабки были широко раскрыты и светились багровым огнем.

-Ты вызывала меня, ведьма? – Раздалось скрипуче из бабкиного рта. Я изрядно струхнула по началу, а потом поняла, что призыв сработал-таки, но через одно место, как и все сегодня.

-Не нарочно. – Честно призналась я. Демон криво усмехнулся бабкиной физиономией.

-Требую компенсации за ложный вызов. – Сообщил деловито демон. Я задумалась. Компенсация? Чем там от демонов откупаются?

-Чего хочешь? – Поинтересовалась я тем же деловым тоном. Демон крякнул и стрельнул взглядом по моей кровати.

-Его. – Возвестил он все тем же скрипучим голосом, пробиравшим до костей, будто по стеклу водили чем-то острым.

-Зачем тебе он? – Спросила я из любопытства. Соблазнительно было вот прямо сейчас согласиться и отдать младенца демону. Но тогда я буду не лучше той сволоты, что продавала своих детей по борделям и потом же еще и трахать приходила собственных дочерей. На такую подлость я была пока не готова. Может, меня жизнь и потрепала, может, и показала мне свою самую неприятную сторону, но...

-Не твоего ума дело, ведьма! – Огрызнулся демон. Неужели я его зацепила? Но чем? Зачем ему этот малыш? Кто он такой?

-Тогда я его тебе отдать не могу. – Спокойно отозвалась я. Дело тут вот в чем: демоны – это страшно, безусловно страшно. Только не для тех, кто носит гордое звание «ведьма». Побаиваются они нас. Вроде как мы тоже на короткой ноге с Князем Тьмы или кто там у них главный. По крайней мере, демоны так думают. И пусть думают дальше. Мне это только на руку. Так что моя «добыча» неприкосновенна, пока я сама ее не уступлю. – Самой нужен.

-Ну смотри... - Огрызнулся демон. – С тебя все равно плата. Или ты все же чего-то хочешь?

Меня вдруг осенило. Мамашу я его хочу! Вот прямо вожделею! Очевидно, это отразилось у меня на лице, потому что демон злобно хохотнул.

-Нет ее на этом Свете. – Отозвался он, будто мысли мои читая. – Нет и не будет. Померла она в родах. Потому кутенка тебе и подбросили. Решили, что так будет надежнее, чем избавляться от него самим. Грех они на свои подлые душонки брать не захотели. – Пояснил демон. Меня аж до костей пробрало. Вот твари! Зато теперь понятно, что творилось с заклинанием поиска. Мертвяки мне никогда не отзывались. А жаль.

-Надумаешь некромантией заняться, я тебя с одним мэтром сведу. Он как раз ищет себе ученика, ну, или ученицу. – Как-то вдруг тепло проговорил демон. Проникся что ли? Не... Это у него какая-то своя корысть. – Я тебе услугу оказал?

-Оказал-оказал. – Бросила я, продолжая размышлять. За моей спиной посапывал младенец, вновь утягивая пальцы в рот. И когда это я успела его собственной тушкой заслонить? Чертовы инстинкты. – Вали уже отсюда! Мне бабка эта нужна.

Демон скривился бабкиным лицом, фыркнул и снопом сизого дыма высвободился из одолженной оболочки. Голова бабки тут же грохнулась ей на грудь. Бабка была без сознания. Отличненько. Мое «везение» все еще при мне.

Вам, наверное, интересно, как оно все с демонами работает? Все просто: ведьма – слуга Князя Тьмы, а демоны – одни из низших созданий его, на побегушках они. В том числе у ведьм. Потому, если ведьме что-то ну о-очень надо, она дважды плюнет в свой котел и сможет вызвать демона, чтобы он ее проблемку порешал, если оно в его силах. И за это ведьме ну вообще ничего не будет. Так сказать, служение демонов на благо темному обществу. А вот, если ведьма случайно вызовет, тогда придется расплачиваться. Хорошо, что удалось разрулить с пользой для дела. В этом действительно повезло. Хоть в чем-то.

Бабка как-то вдруг дернулась и ожила на своем стуле. Младенец тоже ожил и заорал. О все Святые, за что мне это?!

-Голодненький... - Протянула любовно бабка и принялась собираться.

-Ты это куда? – Поинтересовалась я, видя, как она заворачивается в шаль, в которой сюда притопала.

-За кормилицей, как и приказывали. Голодный мальчишка. Кормить пора.

Пора? Так быстро? Голодный?! Троглодит!

-Ладно, топай. Но чтобы быстро. У меня и кроме этого засранца дела имеются.

-Конечно, Предобрая, конечно. Мы все понимаем. – Засуетилась бабка. Как-то она вдруг присмирела что ли, не знаю, но больше не дерзила и вела себя ну очень вежливо и обходительно. Интересно даже.

Когда за бабкой хлопнула дверь, я опустилась на тот же стул, на котором сидела она, и глянула в альков, на кровать. Младенец надрывно орал. Голова моя медленно, но верно начинала раскалываться на части. Вот они, радости материнства! Нет, нет и еще раз нет! Костьми лягу...

Черт! Не лягу. Если я его сейчас куда-нибудь попытаюсь деть, за ним опять пойдет охота. Ну за что?! За что, я вас спрашиваю?!!!

Младенец поголосил еще мгновение, потом вдруг замолчал и уставился прямо на меня, скосив глаза. Глазки у него были серенькие, умненькие какие-то даже, местами очаровательные. Да и выглядел он... Миленько. Господи, что я несу?! Младенец и миленький?! Нет!!!