ая глаза, долго смотрела в потолок и проклинала Иллина за то, что не берет меня к себе. По вечерам молилась ему, а по утрам ненавидела его лютой ненавистью. Иногда мне казалось, что я сошла с ума. Я

мая уши руками – это его плач. Моего мальчик

го сына. Вейлина. Это ведь он. У него такие же крошечные пальчики, ноготки, это его голос, это его светлый пушок н

зди своего радостного материнства тогда, когда я... такая пустая, такая гнилая внутри. Сползала по стене, впиваяс

расно осознавала, что никто и ничто не вернет мне моего мальчика. Траурная одежда висела на мне мешком пока Данат на расп

. Мне хотелось, чтоб нашел и казнил сам. Посмотреть в его глаза волчьи, убрать волосы с затылка и склонить голову покорно у его ног. Ожидая взмаха меча. Все, как он хотел...пред ним на коленях сломанная и жалкая Одейя дес Вийяр. Отрекшаяся от Иллина. Не ставшая ему ни женой, ни любовницей, ни матерью его сыну. Меня не брала никакая хворь. Я больным молитвы читала и воду с едой подносила. Каждое утро мы брали золотые из пожертвований храму и покупали на рынке хлеб,

, как я думала. Иногда мне вообще казалось, что Иллин и

ыло только продать или убить. Но не отпустить. И пока я была жива, никто не трогал мою верную служанку. Даже несмотря на мое положение, люди все еще склоняли передо мной головы и целовали подол моей белой траурной рясы, вознося молитвы. Покаявшаяся ниада, согласная принять постриг, казалась им почти святой. Ровно до той самой минуты, пока Данат Третий не произнес свою речь с балкона храма

ырял в лицо ледяные крошки, твердые, как кусочки гранита. Они впивались

я в город идти. Так и простудиться можно. У

ревне хлеба не будет, если мы не пойд

того и гляди, войны бы закончились. Только с

тараясь опускать голову,

е нечего искать. У м

те. Я ее отражение

дозорными. Что толку перечить, если она права? Я жаждала смерти, я ее искала по всем грязным закоулкам пер

находит. Смерть, она, как и любовь,

льше нечего терять.

а, и Моран три раза постучала. Когда мы вошли за оград

колько минут. Я быстр

росов не задала. Зачем спрашивать

евнях люди умирали с голоду. Когда-нибудь, если я выберусь отсюда и встречусь с отцом, первое, что я потребую –

оны из-за двери продолжали доноситься, и я заметила возле дровницы топор с щербатой подгнившей деревянной рукоятью. Взялась, а поднять сил не оказалось. Но я все же сжала его обеими руками и занесла над собой, а потом обрушила на замок. Он тут же раскололся на две части. А я отбросила топор и толкнула дверь. На промерзлом полу сарая корчился и катался от боли гонец, который прибыл с самого Туарна. Я видела по гербам на одежде еще сегодня утром, ка

зглянув на Моран, которая склонилась над гонцом,

о за

аордский. От него

я, все еще глядя на гербы на плаще несчастного. Туар

ть его участь изве

ренными в лихорадке глазами с кровавыми прожилками на выпуклых белках. Он вдруг дернулся, хватая р

зывая пальцем на прядь выбившихся из-под капюшон

то

м, но он опять заметал

ь ниаду, и все буду

говорил

м. Тот закивал, протягивая руки

-ют люди. Из-за вас...я уми-ра-ю. Вы – проклятие лас

служанка, но я перехватила ее руку, заста

он с

т-о

ак ты говор

вульсиях и закатывая глаза, а я вдруг вспомнила что баордка говорила, ког

ва бросила взгляд на служанку,

- взмолился несчастный и сно

умает убивать.

а та в колыбели лежала. Отец голову за вас сложил в бою при Туарне...когда супруга вашего убили

и дед клятву давали, - а сама тре

е режьте мен

огда увидела, как я полоснула по тыльной стороне ладони, сдавленно вскрикнула, а я

цу на ухо, но тот отрицательно качал головой, суеверн

те, деса? Да в

не. Жми на руку, он дол

атих. Я смотрела на него, тяжело дыша и удерживая за плечи, а Моран причитая,

женщина подняла голову, взглянула на

Не жилец он был после баордс

клонилась к нему, ожидая, когда тот откроет глаза...Он их открыл внезапно и оче

смерть. Он за ней идет сюда и всех

. Просто закашлялся кровью и зас

рь всех богов...шеана проклят

за овцами. Он быстро осенял себя звездами и что-т

о. Ненормальный растрезвонит по всему храму, это плохо зако

ьна, - поднимаясь с пола и поправляя подол рясы, глядя на несчастного гонца, отдавшего жизнь, как и его отец с дедом у ног своей десы, только деса больше не та и сме

нка. Он смолк. Перестав терзать и рвать мне душу на куски. Я ничего уже не боялась, ко мне пришло странное спокойствие и умиротворение. Говорят, ожидание смерти страшнее самой смерти, но для меня эти

онь к ожогу, я испытала дикое желание выд

мне свои мерзкие руки?! Как смел предложи

! Не велиария вы больше! Тв

урвать? Вон пошел отсюда! Прочь!

ишь меня о поща

ел со стены и размахивая и

тра я сгорела дотла, если выживу

оталась – вот и пристанище богов. Вот она – обитель святости, где Верхов

е не знала, что есть добро, а что есть зло. Я запуталась. Больше ни

ожидая рассвета и избавления. Насл

ние и давало силы дышать. Увидеть его, молить о прощении за нашего сына и умереть от его руки. Гордый валлассар не простит меня никогда. Если бы я могла, как он, обернуться волчицей и громко взвыть, чтоб услышал через расстояние, как я плачу по нам. Я бы х

ь руками за решетки, стараясь разглядеть, кто

решетку, чувствуя, как от волнения перехватило г

гого шанса вас спасти нет. Дайте мне что

от холода и волнения,

н не придет с

ца к отцу или к брату, но у меня нет вр

пилась сильнее в

...- прошептала я, -

го и преданный вассал, я исполняю его волю

, который я слышала у Аниса и ко

лассару, разве не на

и я жизнь отдам за каждого из моей

была хорош

ей семье, и я не позволю астрелю совершить свое правосудие без приказа отца. Ес

л, те же речи. Приподнялась на носочк

его одержимости. Девочка-смерть просит жизни

не пошел бы просить о чем-то врага, которого б

ти страшные месяцы после смерти моего сына. У меня появилась надежда. Нет, не на лучшее. Не на светлое. После того, как теряешь единстве

ги. Сколько раз за последнее время меня вот так тащили сквозь толпу, зудящую от ненависти, как саананский улей пчел? Только самое страшное, когда тебя через

иконечная звезда. Говорят, он сдерживает злые силы, когда горит шеана. Меня подтащили к столбу и толкнули на землю, заставл

палач? Или астрель? Как можно

иками не входили в его обязанности, а може

грешников и отступников. ?Но мы не грешили?, - скажете вы. Да! Мы не грешили! Мы были верными и послушными воле Всевышнего, но в доброте нашей мы укрывали у себя под носом ересь и самый отвратительный порок под маской благодетели! Саанан проник даже в велиарскую семью и отравил нечестивым ядом душу ниады, невесты Иллина, неприкосновенной. Отравил ее душу, и стала она шеаной, во всем ему преклоняющейся, о

не в шею и в груд

рикнул кто-то с толпы, -

а умер в страшных мучениях, а она утянул

Истину говорит Его Свят

рела в толпу, ища лица, искаженные от ярости и презрения, но не вид

олилась за наших умирающих детей. В

т, она пожирала их плоть? Ведь она до сих пор не заболела! Властью, данной мне сами

ее лично! Не нам судить

ков в потертых тулупах и дырявых ботинках размахивали руками и палками

! Она сына моего выкормила молок

мою

оего

аворачиваются на глаза. Люди выходили на площадь, отгораживая меня

авосудию божьему? Перечит

з запасов и пожертвований Храма, тогда как вы, Ваша Святость, отдали

дцать плетей! Она околдовала их! Они не

абойками, не давая подняться, и меня тошнило от звука глухих ударов и сдавленных стонов смельчака, посмевшего вступиться за свою велиарию, а потом они взяли истек

ля! Любит вас народ...молиться за вас будет! И

и воины мои, когда их казнили в Валласе. Как от баордов

ел, как вдруг со стороны

войско! Скоро дости

ишел. Он пришел...с ума сойти...успел! Обессилев, повисла на

иближается к воротам и требует освободит

- я хохотала, словно безумная, представляя, как Данат будет трястись перед моим отцом, пытаясь оправдаться, и как я лично сдеру с него кожу! Жирная тварь, я обещала тебе, что живого места не оставлю – Одейя дес Вийяр всегда держит свое слово. Я ему этого не сказала,

сировало где-то в висках и уга