Жестокий. В уплату долга

- Дорогой, я дома! - крикнула с порога, но муж не ответил. - Да ладно... Неужели опять? - проворчала себе под нос, стащила промокшие насквозь туфли. - Антош?

Антон спал на разложенном диване, раскинув руки в стороны, при этом громко храпел, и в воздухе витал до осатанения знакомый запах перегара.

Я вздохнула, прислонилась спиной к дверному косяку и подняла глаза к потолку.

- Это никогда не прекратится...

Да, я понимала его. Поначалу даже пыталась поддерживать. Всё-таки талант, артист Большого театра. Подавал надежды, а тут раз – и уволили. Ну как не впасть в депрессию? Но со временем я устала тянуть на себе лямку добытчицы, а бонусом ещё и носового платка. Устала и прекратила утирать мужу сопли. А он не задумался. Продолжил топить горе в бутылке.

Постояв над мирно спящим супругом несколько минут, пошла на кухню в надежде отыскать хоть что-нибудь, чем можно подкрепиться. От голода уже кружилась голова, и я не могла вспомнить, когда нормально ела в последний раз.

На столе стояли две пустые рюмки, сковородка с недоеденной яичницей и кусок чёрного, зачерствелого хлеба. Ясно. Опять с дружком своим квасил. Обо мне даже не вспомнил.

Открыла холодильник, с тоской посмотрела на кусочек старого и уже наверняка просроченного сыра, захлопнула дверцу. Придётся ещё и в магазин идти.

В такие моменты я радовалась, что у нас нет детей. Не представляю, как можно растить ребёнка в таких условиях. У нас даже золотая рыбка от голода сдохла...

Телефон Антона завибрировал, противно запищал, а я поморщилась, увидев, кто звонит. Её мне сейчас только не хватало. Но и не ответить горячо обожаемой свекрови я, увы, не могла. Она сразу же поднимет истерику и примчится посмотреть, что тут с сыночком. Сыночку-то глубоко пофиг, ибо сон алкоголика не так уж чуток, как говорят, а мне придётся отдуваться за обоих. Опять выслушивать, какая я плохая жена и неряшливая хозяйка, и так далее, и так по порядку. Сил на это не осталось совершенно.

- Здравствуйте, Альбина Пална, - еле сдержала рвущийся наружу тяжёлый вздох.

- Ты опять коверкаешь моё отчество? Неужели так тяжело произнести лишние три буквы? - началось.

- Извините.

- Где Антошенька? Я с утра ему звоню, не отвечает.

- Антошенька спит, Альбина Павловна. Умаялся, - да, сарказм. Да, свекровь это знает. И нет, мне не совестно. Пусть будет совестно ей, что такого лодыря вырастила.

- Ты хотя бы покормила его? - тут же недовольное ворчание превращается в нежный рокот наседки. О сыночке вспомнила. А мне послать её куда подальше хочется. Если бы эта женщина не баловала своего отпрыска до двадцати пяти лет, у меня был бы нормальный муж. Пусть не такой талантливый, но свою семью мог бы прокормить.

- Я, Альбина Пална, - специально не выговариваю её отчество полностью, потому что внутри начинает закипать злость. - Пашу как лошадь: с утра до позднего вечера. Мне некогда Антошеньку с ложечки кормить. Он вообще-то не маленький, может и сам приготовить да поесть. Одна беда – готовить не из чего. Я зарплату ещё не получила, а он не заработал, - резко замолкаю. Понимаю, что ляпнула лишнего и дала свекрови повод лишний раз пожаловать в гости. Но Альбина Пална тоже не дура, она быстро цепляется за верёвочку и тянет на себя.

- Ничего без меня не можете. Ладно, я завтра привезу продукты. А ты сейчас сходи в магазин, купи что-нибудь Антошеньке покушать, чтоб до утра выдержал. Только химию не покупай, ему вредно!

Я закрываю глаза, медленно вдыхаю и так же медленно выдыхаю. Главное терпение. И всё же гнев во мне поднимает свою уродливую голову.

Антошеньке, значит, химию есть вредно. А мне, блядь, не вредно! Я, между прочим, уже несколько месяцев питаюсь чем попало, и лапша быстрого приготовления – это самое вкусное и питательное блюдо из всего, что я в себя заталкиваю! А Антошеньке, мать его, вредно!

- Хорошо, Альбина Палллна! Уже бегу! - сбрасываю звонок, чтобы не наговорить свекрови лишнего, потому что нервы уже на пределе. Карга старая, блин.

А в магазин сходить всё же придется. Хотя бы хлеба и яиц купить.

Из комнаты всё так же доносится могучий храп, и я понуро иду к двери. На улице дождь, а вся моя обувь уже отжила своё ещё пару сезонов назад. Придётся снова шлёпать в мокрых кроссовках.

На улице так же паршиво, как и на душе. Бреду по лужам, опустив голову. Смотрю на своё отражение на мокром асфальте, и отчего-то становится горько.

Я так ничего и не добилась в жизни. Как вышла с интерната с голым задом, так с ним же и хожу. Ношу шитое-перешитое старьё, работаю официанткой за копейки и содержу мужа-пьяницу. Великолепно. Чего ещё можно желать в этой жизни?

Слёзы полились сами собой, и за стеной дождя я не заметила, что прямо на меня едет машина. Водитель громко засигналил, а я от испуга шарахнулась назад, споткнулась о бордюр и села прямо в огромную грязную лужу.

- Да что ж это такое! - тут истерика уже дала о себе знать по полной, и я заревела во весь голос.

Водитель крикнул из окна своей развалюхи что-то матерное, и я закрыла глаза, сжав кулаки до хруста костяшек.

- Пожалуйста... Пожалуйста... Пусть моя жизнь изменится! Я не могу больше так! Не могу!

Домой вернулась уже затемно, сплюнула в сторону большого матового джипа, припаркованного прямо у входа в подъезд, матюгнулась, снова угодив в лужу. Зашла в квартиру, бросила пакет с картошкой на пол и прислонилась к стене. Из кухни пахнуло сигаретным дымом, и послышались мужские голоса. Нееет! Только не это! Ну, пожалуйста!

- Тише, тише, прошу вас, там моя жена. О, кисуля вернулась! - в дверном проёме появилась счастливая и уже порядком вмазанная физиономия моего благоверного. - Кис, а ты в магазин не забежала? А то у нас хлеб закончился. Ко мне тут друг зашёл, бизнес-проект обсуждаем. А закусить нечем, - развёл руками.

Я усмехнулась сквозь слёзы, всучила ему пакет с хлебом, яйцами и колбасой и присела на стульчик. Бизнес-проект, блядь. Да уж.

- Тот с картошкой тоже возьми.

- Ага, сейчас! Кисуль, ты устала, да? - молча смотрю на него. Не отвечаю, потому что знаю, что интересуется он не по большой заботе, а просто им с собутыльником (или собутыльниками) нужно приготовить закуску. - Ну... Ладно. Я понял, - видимо, всё прочитал по моему взгляду и поволок пакеты на кухню.

Я стащила с себя кроссовки, и один тут же развалился прямо в руках. Замечательно. И в чём я завтра пойду на работу? От досады прикусываю губу, отшвыриваю бесполезный мусор, который даже на обувь уже не похож. Злости больше нет. Она выветрилась по пути домой, утекла с дождём. Осталось лишь глухое разочарование, и я впервые задумываюсь о разводе. Пока эта мысль не навязчивая, но она уже появилась, и это, наверное, не есть хорошо. Однако поразмыслить, судя по всему, пора.

Захожу на кухню и, мгновенно обалдев, смотрю на мужчину, что сидит за столом напротив мужа. Последний усердно пыхтит, нарезая колбасу и хлеб тупым ножом прямо на столешнице. Я хочу сказать ему, чтобы взял доску, но слова теряются и расползаются по закоулкам разума.

Кто этот человек? Он совершенно точно не один из местных пьяниц, которых обычно тащит в дом Антон. Стильно и дорого одет, модная стрижка, взгляд такой... Нехороший.

Он не алкаш. И точно не собутыльник. И, видимо, меня увидеть он тоже не рассчитывал. Потому взгляд незнакомца меняется. Из наглого и равнодушного становится задумчивым.

- А это моя жена Златка. Злат, ну ты проходи, присаживайся. Выпей с нами. Это Егор Мирный. Он заместитель одного крупного бизнесмена нашего города. Представляешь, работу нашёл. А ты думала, твой муж только пить умеет, да? А вот и нет! Егор Андреевич...

- Алексеевич, - поправляет его мужчина, причём в довольно грубой форме. Я опускаю взгляд на его сложенные в замок руки с воровскими татуировками и цепенею... Не то чтобы я понимала, что значит каждый из рисунков, но откуда они - знала наверняка. Мой отец сидел в тюрьме полжизни, а в перерывах между «ходками» дубасил нас с сестрой, держа ремень вот в таких же руках, исписанных «синей болезнью».

Этот человек бандит. На беглого зека не похож, но его вид не внушает доверия. Видно же, что мужик зарабатывает на жизнь незаконными способами. Тот «Ленд Ровер» у подъезда точно его. Ведь в нашем доме никто не ездит на дорогих иномарках.

- Егор Алексеевич, извините. Угощайтесь. Сейчас картошечку ещё пожарим... - Антон поставил перед странным гостем тарелку с дешевой колбасой, и тот, наконец, оторвав от меня взгляд, посмотрел на «деликатес». Поморщился. Да... Такие люди не едят дешевые субпродукты, приобретённые по акции в «Семёрочке». И водку дешёвую не пьют. Антон же суетился вокруг незнакомца, будто от того зависела его жизнь.

- Мне уже пора, - мужчина поднялся во весь свой исполинский рост и вышел из-за стола. Рюмка с водкой, предназначенная, судя по всему, для него же, так и осталась стоять нетронутой.

Я посторонилась, пропуская незваного гостя к двери, а тот прошёл мимо, на пару секунд задержался напротив меня и продолжил идти.

Антон в полголоса выругался, поспешил за ним, а я так и осталась стоять посреди кухни.